Как чемодан поставили на колеса?

Луи Вюиттон фактически положил начало «чемоданному бизнесу». Продавать чемоданы оказалось выгодным делом! Сын и внук основателя укрепили положение компании на постоянно расширяющемся рынке.

Французская фирма «Louis Vuitton» всегда сохраняла первенство на этом рынке и всегда ценила свою продукцию недешево. Ибо традиция! Покупатель готов был платить за традиционно прочные чемоданные стенки из доски тополя, за традиционно надежные замки, за традиционно красивую обивку.

Как часто случается, название бренда — «Louis Vuitton» — стало почти синонимом изготавливаемой продукции. Внешний вид чемоданов от Вюиттона был известен всем. (Ох, недаром основатель фирмы боролся за красоту и неповторимость своих изделий!) Не удивительно, что в 2008 году, когда праздновали 150-летие компании, главное здание на Елисейских полях декорировали и превратили в гигантский чемодан. Еще более грандиозная инсталляция была установлена в ноябре 2013 года в Москве на Красной площади. Между Мавзолеем и Собором Василия Блаженного воздвигли огромный временный магазин «Louis Vuitton».

У других компаний, вышедших на рынок позже, были свои «фишки». Американский Samsonite заявлял об исключительной прочности корпуса, швейцарские компании упирали на абсолютную неоткрываемость замков и такую же неотрываемость ручек. Чемоданы иных фирм были так объемны, что в них без особого труда могла поместиться изящная красотка (была и такая реклама). Ясно, что подобные чемоданы были неподъемны. Но длительное время на это обращали не много внимания.

На железнодорожных вокзалах, в морских портах и в гостиницах трудилась и этими трудами кормилась целая армия носильщиков. Поэтому очевидное, казалось бы, решение поставить чемодан на колесики (катить ведь всегда легче, чем тащить) ожидало своего воплощения аж до 1970-х годов. Человечество сначала слетало на Луну и только после этого додумалось производить чемоданы, которые можно было бы, не надрываясь, катить.

И докатились! Сейчас чемодан без колесиков и без выдвижной ручки — уже вроде бы и не чемодан. Не купят!

У чемодана на колесиках два родителя. Один из них — Бернард Сэдоу (Bernard D. Sadow). В 1970-м году, возвращаясь из отпуска, он, отдуваясь, тащил к стойке таможенника два тяжелых чемодана. Жена шла рядом. Увидев грузчика, без особого труда толкавшего тележку, нагруженную багажом, мистер Сэдоу сказал супруге: «Вот таким и должен быть наш чемодан».

Идея пришла в правильную голову. Сэдоу был в то время вице-президентом компании «US Luggage», специализировавшейся на производстве чемоданов и дорожных сумок.

Придумано — сделано. Вернувшись домой, мистер Сэдоу приделал к основанию большого чемодана, который семейство брало с собой в дальние путешествия, четыре колеса, купленные в ближайшем хозяйственном магазине. Спереди к чемодану он крепко пришил лямку, чтобы тащить свой багаж. Ура! Идея оказалась правильной! Через два года Бернард Сэдоу получил патент на это полезное изобретение.

Полезное-то полезное, но в начале 1970-х чемоданы на колесиках так и не стали популярными. Дело в том, что в это время американцы только пересаживались с наземного транспорта на самолет. Те, кто не мог справиться с тяжелым своим багажом, легко могли найти в аэропорту носильщика с тележкой и заплатить ему за помощь несколько долларов. Бóльшая же часть авиапассажиров шла к самолету с небольшими чемоданами в руках.

Точно так же, с небольшими чемоданами в руках, шли к самолетам и пилоты со стюардессами. Но в отличие от беззаботных пассажиров им приходилось проделывать путь к самолету ежедневно и по нескольку раз. Даже небольшой чемоданчик при этом становится обременительным.

И вот, в 1987 году Роберт Плат  (Robert Plath), летчик американской авиакомпании «Northwest Airlines», поставил свой дорожный чемоданчик на два колеса (на два, Карл, на два, а не на четыре!) и приделал к нему выдвижную ручку. Как ни странно, два колеса сделали конструкцию более устойчивой в движении. С таким чемоданом Плату ходить на работу стало легче.

Вскоре к нему стали обращаться знакомые и незнакомые коллеги с просьбой сделать для них такой же чемоданчик. Увидев такой энтузиазм потребителей, Плат в 1991 году оформил патент на свое изобретение, которое он назвал Rollaboard, и поменял профессию, организовав компанию по производству чемоданов на колесах «Travelpro International».

Истории изобретения Сэдоу было всего-то несколько лет, когда рынок существенно изменился. Авиаперелеты стали обычным явлением. Ими стали пользоваться широкие слои населения. Оказалось, что в полет не нужно брать с собой слишком много вещей, все помещалось в небольшом чемодане. Между тем длина терминалов в аэропортах возросла и начала измеряться километрами. Пройти такое расстояние даже с небольшим чемоданчиком в руках было уже не так радостно, как прежде. В результате пассажиры оценили прелесть чемоданов на колесиках и уже от нее не откажутся.
Всю массу христианского воинства, довольно разнородную, связывали воедино только два фактора: вера и язык, кастильское наречие, кастельяно, которое, в сущности, было развитием той же самой народной латыни и потому практически совпадало с ладино.

Весь полуостров был отвоеван в 1492 году. Христиане-реконкистадоры веротерпимостью не отличались. Завоеванным маврам и евреям было предложено либо покинуть страну, либо креститься.

Те, кто предпочел веру отцов, не унесли с собой большого богатства. Поскольку покинуть страну разрешалось только налегке, изгнание было равносильным разорению. Но унести с собой тот язык, на котором они общались, изгнанникам никто запретить не мог. Так же, как и название страны, которая их изгнала. «Сфарад» называлась на иврите Испания, «сфарадим» или «сефарды» — так стали называть себя те, кто Испанию покинул.

Ладино остался разговорным языком для евреев, переселившихся в пределы Оттоманской империи. А пределы эти простирались от Марокко до Иерусалима и от Александрии до Будапешта. Во всех крупных городах (да и не только в крупных) возникали еврейские общины. Соответственно, прирастало богатство этих мест. Султан благословлял Аллаха, лишившего ума испанских королей, которые отказались от самой деятельной и умелой части своих подданных.

Язык живет вместе со своими носителями. Поэтому ладино и кастельяно стали развиваться порознь, постепенно отдаляться друг от друга и превратились в два разных языка. Близких, но разных. В языке изгнанников из Испании оказались «законсервированными» те слова, которые современные носители испанского языка считают архаичными, а иной раз совсем не знают.

Кроме того, ладино стал пополняться словами из иврита и словами тех народов, среди которых приходилось жить: турецкими, греческими, арабскими и даже итальянскими и французскими. Следует сказать, что эти заимствования язык не портили. Ладино оставался певучим и звонким. Песенным языком, и языком, без всякого сомнения, живым.

Медленное умирание языка началось с наступлением XX века. Еврейские общины, до той поры сильно замкнутые, раскрылись для внешнего мира. Молодежь желала получить образование и сделать карьеру в национальных государствах, которые возникли на месте бывшей Османской империи. Поэтому молодые люди овладевали государственными языками. Ладино превращался в «домашний» язык, красивый, но бесполезный для жизни в «большом мире».

К тому же «большой мир» сокрушил мир домашний в самом прямом смысле. В пламени Второй мировой войны сгорели многие еврейские общины Юго-Восточной Европы, в которых люди говорили на ладино. Лучший способ уничтожить язык — убить его носителей. Нацисты в этом преуспели. Те, кто уцелел, эмигрировали из родных мест в Израиль или за океан — в США и в Латинскую Америку.

Эмиграция сохранила жизнь носителям ладино, но окончательно способствовала уходу этого языка из реальной жизни, а значит, его умиранию. В мире осталось около 200 тысяч человек, которые продолжают говорить на ладино и понимают этот очень красивый язык. Похоже, что этот потомок гордой латыни разделит судьбу своего древнего предка и через несколько поколений станет мертвым языком.

Ладино словно создан для песен. Более того, для женских песен. Израильская певица Офра Хаза исполняет песню на ладино. Титры сможет прочесть любой, кто хоть немного знает испанский. Однако ладино — это не современный испанский язык.